Переход к демократической политике в Польше после падения коммунистического строя вызвал активную переоценку национального прошлого. Данный процесс осуществлялся в основном под руководством новой политической элиты, которая стремилась наделить новое государство отличающимся набором основополагающих ценностей. Восстановление прошлого, официально стертого и цензурированного коммунистическим режимом, заявило о себе в исторических резолюциях, принятых новым польским парламентом, пересмотре официальных государственных праздников, спонсировании создания новых монументов, открытии музеев и принятии законов о памяти, в которых было сформулирована интерпретация событий, происшедших после 1989 года. Специальная институция – Институт национальной памяти также была учреждена в 1999 году, а ее задачей была переоценка истории Польши двадцатого века.

Процесс восстановления прошлого осуществлялся в двух взаимосвязанных плоскостях. Во-первых, были пересмотрены отношения Польши с соседними государствами и этническими меньшинствами в период Второй мировой войны. Основное внимание было сфокусировано на отношениях между Польшей и Советским Союзом, впрочем, польско-еврейские отношения, а также отношения Польши с Германией и Украиной были также пересмотрены. Такие события, как секретный протокол Пакта Молотова-Риббентропа (документа, на основании которого произошло разделение Европы на сферы влияния Германии и Советского Союза), Катынская расправа (массовый расстрел польских военнопленных «тройками» НКВД в 1940 году) и депортация польского населения СССР в 1939-1940 годы стали частью официального исторического знания. Вторая сфера ревизионистских мероприятий была связана с историей коммунистической Польши, в основном с консолидацией коммунистических сил в Польской Народной Республике и преследованием политических оппонентов коммунистического режима.

Процесс восстановления «забытого» прошлого был обусловлен множеством факторов. Первый: отношения Польши с Российской Федерацией в 1990 году формировались на основании таких внешнеполитических приоритетов как вступление в НАТО и Европейский Союз. Важно было обеспечить гарантии того, что на протяжении всего данного процесса разногласия с Россией по поводу интерпретации исторических событий не будут использованы для создания препятствий реориентации политического курса страны в сторону Запада.  Второй: демократические политические преобразования стали предметом обсуждения с польскими коммунистами, в результате весьма осложнился процесс полного осуждения послевоенного коммунистического прошлого на раннем этапе. Более того первоначальный спад уровня жизни в стране во время первой фазы экономических преобразований дал коммунистической партии возможность выиграть парламентские выборы в 1993 и 2001 годах. Компартия же в свою очередь обновилась и в результате преобразования предстала в образе социал-демократической партии западного типа, поддерживая членство Польши в НАТО и ЕС, при этом не оставляя попыток сохранить памятное наследие коммунистического режима. Третье: административные реформы, осуществленные после 1989 года, которыми регулировалось функционирование местного управления, возложили на местные власти ответственность за воздвижение и демонтаж памятников, а также наименование (переименование) публичных пространств, таких как улицы и площади. Таким образом, памятный «ландшафт» Польши в значительной мере формировался местными властями, которые напрямую ответственны перед электоратом и должны при принятии решений учитывать отношение местного населения к переоценке прошлого. В данном случае пришлось столкнуться с общим нежеланием переименовывать улицы ввиду финансовых и других бытовых последствий, связанных с этими мероприятиями. Однако, военный и послевоенный опыт страны, которые рознились в разных регионах Польши, также сыграли свою роль. Однако, одним из важнейших факторов, повлиявших на восстановление исторического прошлого в Польше, было ожесточенное противостояние между различными группами, сформировавшимися после «Солидарности». В 1980 годы движение «Солидарность» объединило оппозицию против коммунистического режима, однако после краха коммунизма стали очевидны расхождения в отношении к социальным ценностям и экономической политике. Как следствие, не был достигнут консенсус по поводу послевоенной эры (особенности эпохи сталинизма), а также по вопросу о том, как далеко должно зайти восстановление памяти и на кого должны быть возложены соответствующие полномочия в ходе осуществления этих мероприятий.

Наконец, переоценка прошлого была также обусловлена глобальными процессами. В последние десятилетия в демократических политических системах пошатнулось доминирующее положение центральных властей в вопросах формулирования и поддержки особого нарратива о прошлом. Развитие новых средств глобальной коммуникации и медиа-технологий, кросс-культурные связи и появление различных групп, вовлеченных в собственную политику идентичности, привели к некоторой фрагментарности национальной памяти,  а также к ее демократизации и космополитизации. Как следствие это повлекло более плюралистическое понимание того, чья память о прошлом должна иметь решающее значение.

Таким образом, в масштабах всей Польши процесс оценки прошлого характеризуется не только конкретными достижениями, но также и неприятными конфликтами, часто упоминаемыми как «войны памяти». Данную ситуацию наилучшим образом можно охарактеризовать, обратившись к двум примерам. Главные, отмеченные многими наградами мультимедийные музеи были учреждены с целью предоставления информации о событиях, которые были удалены из официальной истории Польши под влиянием цензуры, такие как: Музей Варшавского восстания, Музей истории польских евреев и Музей Второй мировой войны в Гданьске. В то же время эти музеи являются источником непрерывных политически мотивированных разногласий в процессе назначения руководства и директоров этих учреждений. Другим полезным примером того, каким сложным может быть процесс оценки прошлого является деккомунизация публичных пространств. После падения коммунистического строя множество памятников героям коммунизма исчезли с центральных улиц городов страны. Затем последовало переименование улиц, однако данный процесс был завершен не везде. Некоторые представители муниципальных властей по разным причинам не инициировали процесс полной деккомунизации публичных пространств. Первая попытка навязать принудительное удаление памятников таких как памятники красноармейцам, которая объяснялась борьбой с «прославлением коммунизма», была предпринята в 2000 году. Однако соответствующий закон не был поддержан большинством в парламенте, так как представлялся чрезмерно радикальной формой государственного вмешательства в сферу монументальной исторической памяти. Тем не менее, соглашаясь с тем фактом, что «прославляющие коммунизм» символы несовместимы с ценностями современного польского государства, многие политики ставили под сомнение то, что мемориальный аспект исторической памяти может «очищаться» сверху на основании приказа администрации. Сам процесс идентификации символов, «прославления коммунизма» также был весьма непростым. В конце концов, закон был принят в 2016 году, когда партия «Право и справедливость» добилась большинства в парламенте. Данный закон возлагает на власти обязательство удалять из публичных пространств имена и наименования, «символизирующие коммунизм». В октябре 2017 года была принята поправка к данному закону, распространявшая действие данной нормы также на памятники. Впрочем, имплементация данного закона о памяти прошла не без определенных сложностей, поскольку некоторые представители власти оспаривали необходимость переименования в судах.

Соответственно, до сих пор польское государство не монополизировало и не распространило полный контроль над переоценкой истории Польши двадцатого века. В течение продолжительного периода посткоммунистической трансформации Польши, процесс восстановления «забытого» прошлого сопровождался международным и внутригосударственным давлением и разнообразными политическими повестками. Общего консенсуса удалось достичь относительно восстановления памяти, связанной с трагическими событиями польской истории, в особенности в период Второй мировой войны. Что же касается послевоенного периода истории Польши, консенсуса о том, что именно произошло и по каким причинам, достичь удалось в гораздо меньшей степени. Попытки центральной власти быть единственным субъектом, полномочным формулировать «историческую правду», не встретили поддержки всех групп, участвовавших в переоценке прошлого.

Демократические преобразования, включавшие административную децентрализацию, привели к тому, что местные власти и различные сообщества настаивали на более плюралистическом понимании расстановки сил. Вместе с тем, процесс восстановления прошлого подрывается оппозиционной политикой памяти. Ответственность за прошлое зачастую использовалась для дискредитации политических оппонентов и стала оружием в борьбе за власть внутри страны, как следствие некоторые группы польской общественности к восстановлению памяти относились с определенной долей скепсиса. В подобных условиях заслужить доверие нации (которое даст возможность оказывать эффективное влияние на процесс оценки прошлого) стало весьма непростой задачей. 

Музей POLIN. Фото: Ева Охман

Музей Варшавского Восстания. Фото: Ева Охман